Вообще, я нервничала. Я все думала, есть ли Париж. Вдруг все разговоры, вся суета, вся репутация, весь дежурный набор – Башня, береты, champs elysees -виртуальная реальность, - приезжаю, а ничего нет. Оказалось, все правда. Все эти пышные непонятные и нетрогающие "Праздник, который всегда с тобой" или "Увидеть Париж и умереть"- оказывается, все это именно так. Париж есть и он точно такой, каким его рисовали и описывали. Просто, пока сам не видел, эти отражения города в словах и красках, песнях и тоске тех, кто опять хочет в Париж - не складывались в одно целое. Париж существует и он настолько прекрасен, что мне непонятно, зачем люди живут в других городах. Когда есть Париж? Нарядный, как свадебный торт, воздушный, словно зефир и уютный, как свеча на столике в кафе. Есть кружева решеток и Башни, арки мостов и Триумфальная, фонтаны разной степени причудливости и дворцы, отороченные золотом и каменными оборками, модно постриженные каштаны, Люксембургский сад с мраморными королевами, пруды с картин импрессионистов и блики солнца на садовых аллеях, non, merci, bon jour, je ne mange pas six jours, Сакре-Кёр, лучи улиц, кофе в мааааленьких чашечках, маааленькие Пежо и Рено, мотороллеры и звон колоколов Нотр Дама…

В последний вечер в Париже – с Сашей рванули на Metro к Эйфелевой Башне – которая ровно в десять и ровно на пять минут (и ровно в девять – но еще не темно, и в одиннадцать – но нам надо было рано вставать на следующий день – и было б нежелательно) в дополнение к обычной подсветке начинала сиять перебегающими серебристыми огнями. С одной линии надо было пересесть на другую (согласно Hop Stop) – другая оказалась закрытой из-за реконструкции и мы – ориентируясь на маяк Башни – чесанули по городу Парижу – мимо расслабленных горожан, несуразных туристов, по узким улицам, навстречу ее сиятельству. Успели как раз. На Марсовом поле клубилась шумная жизнь приезжих и местных темнокожих торговцев на всех языках приговаривающих – ваневрованеврованевропятьштукваневронедорого – это цена маленьких брелоков с башенкой, предлагались так же шампанское и розы – все ж таки место романтицкое – кабы не толпы. Расставаясь с Парижем – взрыднула от несовпадений – невозможности быть его частью (тут уместна ссылка на вполне ординарный, но если сразу после Парижа - такой попадающий в точку Вуди Алленовский фильм "Полночь в Париже").
В Лондон приехали через Ла Манш – зеленоватые воды, белые скалы Дувра – почти мушкетеры. Или римляне. Высокие крутые белые скалы – а сверху на них – постелены зеленые луга, к которым, в качестве декораций, пришпилены бежевые овечки. Так нас встретила Англия. И тут – как с Парижем – все то же самое – паззл сложился – все эти будки, кирпичи,бобби, медвежьи шапки гвардейцевб отдельные краны для холодной и горячей воды, кэбы, Вестминстерское аббатство и умопомрачительная английская вежливость – все так и есть. Из открытий – количество пальмовых деревьев, растущих в палисадниках на окраинах Лондона. Сначала, я была несколько разочарована – после пышного, нарядившегося к встрече Парижа – Лондон показался прозаичным. Немножко Нью-Йорк, немножко Бостон. Ковент Гарден – точно Faneuil Hall – даже акробаты те же. По мере хождений, глазений и впечатлений – не так, как в Париж – с первого взгляда, а оценив разнообразие, живость, непарадную настоящесть – все равно влюбилась и в Лондон. Инфантильная островная мода – почти в каждом английском фильме есть персонаж с фиолетовыми волосами и пирсингом в самых неожиданных местах – грандж – вирус, которым в Нью Йорке переболевают некоторые подростки, тут – в Лондоне – носит народ в районе тридцати лет отроду. Цветные пабы с висящими клумбами и загадочными названиями – Красный Лев и Ананас, Белая Лошадь и Монах, Безголовая Женщина – а вокруг – шумная публика с высокими пивными стаканами. Толпы футбольных болельщиков в одежде одинаковых цветов – под вечер навеселе и с кричалками – все мечтала, когда они закричат ставшую знаменитой Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла. Вообще, еще на вьезде в Лондон понимаешь, что футбол – это серьезно. В принципе, биллборды с игроками – это единственное, что я помню – уж не знаю, были ли другие, или просто футбольные превалировали над остальными. В слабом гостиничном телевизоре из 6 каналов – 3 бибиси новости и два футбол. Утром пьешь чай – а в телевизоре – футбол. С вайфаем в Париже симпатичнее – он в парках и кафе – бесплатно – нашел и соединяйся. В Лондоне – все тоже бесплатно (особенно умиляют телефонные будки с вай фаем) – однако для того, чтобы получить доступ к бесплатному необходимо пройти процедуру регистрации, для которой часто требуется номер мобильного телефона (а мы из своих вынули симкарты – ибо ибо) – то есть с Интернетом в Лондоне некоторые неудобства (для тех, кто, испугавшись роуминга, превратил свои умные телефоны в миникомпьютеры и фотоаппараты). Лондон показался эклектичным, непредсказуемым, разным – город, в котором интересно. А тот британский акцент, который мы слышали в Гарри Потере – ништо, по сравнению с акцентами из других частей Англии. Кстати, о Гарри – экспромтом, прикоснулись к парочке-тройке Поттеровских мест – станции Underground, фигурировавшей в одной из серий, место на Лейстер Сквер, где был вход в Диагонал Алли, Australia House – выполнявший роль банка в фильме, Christ Church в Оксфорде – арочные окна которой можно увидеть в «ланч рум» Хогвартс, и Оксфордовская же библиотека – библиотека школы волшебников. Погода в Лондоне была точно такой, как и должна была быть по показаниям многочисленных очевидцев – переменчивой. В Хитроу были 24 августа и я надела патриотическую футболку - интровертно отмечая День. В очереди на паспортный контроль кто-то дотронулся до моего плеча со словами - I like your t-shirt. Женщина в форме, так как она подошла сзади, а на спине у меня написано - Украiна - моя земля - я уточнила - поняла ли она текст. Она кивнула - да - Ukraine is your land. Я из Польши, Путин хуйло, мы с вами. Побрататься не успели - очередь унесла меня вперед, к самолету, через шесть часов приземлившемуся в JFK. В общем, завтра я иду в нелюбимый офис, думаю, что если затяну с хоть таким подытоживанием впечатлений – не напишу никаких. А их очень много – они радужной пылью, не осели, хочется не забыть, сохранить, чтобы в годину трудную (или легкую – неважно) – достать из памяти и вернуться в август 2014 – трудного года, когда мне пробило 45 прекрасных лет. Дело было в Париже. А это не каждый год. Бросаю монетки – чтоб вернуться.